Глеб
Львовский ливень колотит по широкому подоконнику распахнутого окна. Брызги рикошетят внутрь – впиваются голодными слепнями в голые лодыжки. Глеб спрыгивает на пол. Неровный паркет леденит ступни, носки не спасают – промокли.
Комната раззявила пасть-чемодан, вот-вот изрыгнет небрежно накиданную одежду и зряшные сувениры.
Глеб плюхается на колени и копошится в вещах, как дитё в ворохе палой листвы. Только радости ноль. И чашечкам больно. И тошнит.
Плям! Большой палец оставляет вмятину на красной пивной баночке «PRAVDA». В увесистом джутовом мешочке похрустывают зерна кофе, но аромат уже не тот – выветрилось предвкушение.
Наконец нащупывает на дне плотный свернутый Олей шерстяной шарик. Встает. Разворачивает сухую пару носков. Переодевается.
За шершавой от пыли бежевой занавеской ниша с полочками. Каждая заботливо устлана полиэтиленовыми кульками. Ах, Оля, Оля... Пальцы пробегаются по черно-белому пакету Тezenis, как когда-то по клавишам аккордеона. Гладко. И пусто.
Пусто и полкой выше. Лишь горстка дурацких каштанов да мягкий голубой шарф, купленный год назад у парома на Стейтен-Айленд. Как Оля тогда мерзла! Тыкалась влажным холодным носом в неприкрытую шею Глеба. И все щекотала и щекотала ухо жарким «Люблю!».
Сгребает в ладонь двух глянцевых пузатиков и перекатывает. Затем берет тот, что в скорлупе – зеленый и колкий и с силой сжимает кулак. Бесполезно. Ни слезинки.
Пятится к кровати. Оседает на бугор одеяла. Под правой ягодицей вибрирует смартфон. Оля! Нет, очередная рекламная ерунда.
Вскакивает. Захлопывает чемодан. Рвет на себя молнию, больно оцарапав костяшки. Чемодан летит в коридор, Глеб – в ванную.
В ванной – забытый мусс для волос. Взбалтывает флакон и жмет на податливую головку. Тугая струя выстреливает, наполняет воздух Олиным запахом. Глеб вновь спускает курок и белым по зеркальному выводит: СТЕРВА! Но тут же яростно стирает волглым скомканным полотенцем.
Напоследок – кухня. Пытается отодрать от холодильника магнитик «Welcome to Lviv», вызволить роковую записку. Ни в какую. Ну и черт с ней.
Сметает со стола обертки трюфелей из «Львiвьской майстернi шоколаду». Былая сладость липнет к ладони. И черт с ней! Черт с ней!!!
В мойке два бокала, на одном розовая помада. Глеб касается отпечатка губами. Стекло холодное, липкое и равнодушное. Как измена. Швыряет бокал в урну.
Конец. Оля ушла к другому. Бросила его в городе дождя. Посреди отпуска, посреди любви.
Глеб снимает с гвоздя тяжелый винтажный ключ. Стылая латунь жжет руку. По двухдневной щетине петляют соленые ручейки.
